Эйлет Уолдман: «Смерть берет тайм-аут»
Эйлет Уолдман
Смерть берет тайм-аут
Серия: Джулиет Эпплбаум – 4
Scan: sem14; OCR&SpellCheck: golma1
«Смерть берет тайм-аут»:
Эксмо; Москва; 2005; ISBN 5-699-10863-7
Перевод: Анастасия Андриевская
Аннотация
Убита жена пророка Церкви Космологического Единения. В убийстве обвинен его сын. И, конечно, никому не под силу разобраться с этим, кроме великолепной Джулиет Эпплбаум и ее невероятного семейства. Простое на первый взгляд дело становится всего лишь первой ниточкой в клубке мрачных тайн прошлого, который Джулиет предстоит распутать, а заодно – спасти доброе имя и рассудок своей подруги.
Остросюжетный, динамичный и, как всегда, приправленный искрометным юмором роман Эйлет Уолдман «Смерть берет тайм-аут» – впервые на русском языке.
^
Хочу выразить искреннюю благодарность Диане за восхитительно проведенное время в Мексике, в «Каса Луна», где она позволила мне остановиться, Карен Годбуа и Сьюзен Маккинни за рассказ о Сан-Мигеле, Джин Розенблю за информацию о жизни и географии Лос-Анджелеса, Кларе Хэннен за чтение книги и комментарии, Кэтлин Колдуэл за всестороннюю поддержку, Софи, Зику, Иде-Роз за то, что позволили мне закончить работу. Спасибо Миношу Кэннделу и труду доктора Эрика Кэнндела о восстановлении памяти. Все ошибки и заблуждения целиком и полностью принадлежат мне.
Особую признательность хочу выразить Мэри Эванс и Натали Розенштейн за внимание к моей работe. И, как всегда, спасибо Майклу за то, что он сделал все это возможным.
Глава 1
– Не будь таким занудой, Питер, – крикнула я вдогонку мужу, когда он вышел открыть дверь. – Все любят завтрак-на-обед. Он бодрит.
Наши дети, рыжеволосая пятилетняя дочь Руби и младший сын Исаак закивали, чавкая с явным удовольствием. Утром эти же хлопья размокшей кашицей остались бы на дне тарелок. Детей так легко обмануть, подменив понятие. Завтрак-на-обед. Пижамы в школу. Шоколадный сироп на зубные щетки. Возможно, последнее уже чересчур, но не думайте, что я этого не учла. Все, что угодно, лишь бы заставить их чистить зубы.
– В последний раз я серьезно отношусь к твоему предложению готовить, – сказал Питер, вернувшись на кухню вместе с моей лучшей подругой Стэйси. Стэйси одна из тех женщин, которые рождены для того, чтобы нам, остальным, казалось, будто мы появились на несколько часов позже, и теперь должны всю жизнь их догонять. Она – агент суперзвезд в самом крупном агентстве актеров и моделей. Ее сын – математик-вундеркинд и отличный футболист, побеждающий во всех играх штата. Я даже не знаю, где они постоянно пропадают – на футбольных матчах или на олимпиадах по математике. Они – это Зэкери и его няня. Стэйси слишком занята, чтобы автобусом ездить в Стоктон на полуфинал по алгебре или футболу.
Плюс ко всему, Стэйси – самая красивая моя подруга. Хотя ее очарование не совсем от природы. Она волшебница в плане создания блестящего образа. Ее прической занимается мастер, прилетающий из Лондона каждые шесть недель, ее косметику делают вручную из мочи слепых парижских монахинь. Или что-то в этом роде. Во всяком случае, привозят из Франции, и тюбик губной помады стоит дороже моих туфель. А я люблю дорогие туфли. С годами я привыкла к пугающей красоте Стэйси. Я даже научилась смеяться над собственной неуверенностью. Я смирилась с тем, что стать идеалом мне не под силу. Да я счастлива, если удается до полудня почистить зубы. О макияже и говорить нечего, а феном я пользовалась только для того, чтобы подсушить скверную сыпь от памперсов. Не мою, Исаака. Стыдно признаться, но я не переживаю из-за того, что брак Стэйси, увы, находится в вечном состоянии полураспада – ее муж испытывает слабость к высоким двадцатидвухлетним блондинкам. К женщинам, похожим на Стэйси, когда они только познакомились. Мой брак, хотя и не был никогда колыбелью романтики, абсолютно стабилен. Мы с Питером любим друг друга, мы научились прощать друг другу промахи и ошибки. Ну, кроме готовки.
– Это настоящие бриллианты? – спросила я.
Стэйси вопросительно посмотрела на меня. Конечно, настоящие. У Стэйси контракт с Гарри Уинстоном. Она уговаривает звездных клиентов надевать поделки своих знакомых ювелиров на вручение «Оскара», «Эмми» или других подобных наград, а те в благодарность увешивают ее драгоценными камнями. Как-то я видела на Стэйси ожерелье из редкого черного тайского жемчуга стоимостью в десятки тысяч долларов. А на обед в честь президента университета она надела ожерелье с такими увесистыми рубинами, что казалось, у нее переломится шея. Ей даже удалось отхватить серьги с бриллиантами в десять карат к премьере какого-то дурацкого фильма. И тем не менее, я до этого никогда не видела ее столь великолепной.
– Это диадема? – поинтересовалась я.
Руби оторвалась от тарелки и взглянула на блестящую корону на голове моей старой подруги. Затем спрыгнула со стула и выскочила из комнаты. Чудной ребенок, эта девчонка.
Стэйси посмотрела на меня и пристукнула ногой в остроносой туфельке-шпильке.
– Это лента для волос, – произнесла она.
– Лента с бриллиантами?
– Да, лента с бриллиантами.
– А что, такие сейчас носят?
– Сейчас и пижамы носят. Спрашивается, почему?
Я эффектным жестом указала на тарелку с кашей быстрого приготовления:
– Завтрак-на-обед!
Потом взглянула на ее ярко-оранжевое, до пят, платье из тафты, и плотней закуталась в свой изношенный байковый халат, проклиная себя за то, что не потрудилась поискать пояс и подвязалась старым галстуком Питера.
– Чего ты так нарядилась?
– А ты подумай, – проговорила Стэйси сквозь зубы.
– Вы с Энди хотите повторить брачную клятву… в Вегасе?
– Нет.
– Ну… Сегодня вручение «Оскара» и ты собираешься на вечеринку Ярмарки Тщеславия?
– Не то.
– Ты – сказочная принцесса! – вдруг сказал Исаак.
Стэйси улыбнулась ему и посмотрела на меня:
– Нет.
Тут я охнула, меня переполнило столь знакомое ощущение умственного озарения:
– Ты идешь на благотворительный прием в помощь лечению рака груди, куда приглашала меня в прошлом месяце. И напоминала мне об этом дна дня назад, когда мы занимались йогой.
– Угадала, – ответила Стэйси.
Я слабо улыбнулась:
– Видимо, кашу доесть не удастся.
Роясь в шкафу и пытаясь найти что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее вечернее платье, я ругала свою дырявую память.
– Клянусь, ты здесь совсем не при чем, – я высунула голову из шкафа и постаралась улыбнуться подруге. Она стояла посреди моей неприбранной спальни, словно Золушка на грязной кухне после того, как фея нарядила ее перед поездкой в карете-тыкве.
– Знаю.
– На прошлой неделе я почти довезла Руби до школы, когда вспомнила, что попутно могла бы забросить вещи в химчистку, а не ехать специально. Как тебе это?
Я держала в руках креповое светло-зеленое платье, которое надевала год назад на тринадцатилетие сына своей двоюродной сестры Марси. Стэйси покачала головой, и я снова погрузилась в недра своего бедного гардероба. Дело не в том, что вещей мало. Наоборот, полки ломятся от одежды. Проблема в том, что на меня ничего не налезает. Двое детей и отсутствие занятий спортом сделали мое когда-то стройное тело воспоминанием прошлого. Далекого прошлого.
– А вчера мне пришлось три раза бегать в магазин, потому что я постоянно что-нибудь забывала. А это? – я помахала платьем.
– Подойдет.
– Во всем виноваты дети, – я втиснула себя в вечернее платье, которое надевала в последний раз задолго до рождения Исаака.
Если бы не факт, что тем же недугом страдали все знакомые мне женщины, я сочла бы себя больной. Почему вынашивание ребенка затуманивает мозги прежде умной женщины? Мы были компетентными специалистами, которые управляют компаниями, справляются с кризисом, нанимают и увольняют людей, а теперь влачим существование в старом белье, торчащем из брюк. Или так только у меня? Может, остальные мамаши запросто успевают возить детей в школу, класть им с собой завтрак, водить на уроки фортепьяно, в воскресную школу, к врачу, в секцию карате и на футбол, посещать родительские собрания, менять памперсы, инструктировать нянь? И делают это с той же самоуверенностью, с какой выступали на защите диплома. Может, у меня одной в гостиной высятся горы грязного белья, а к подошве прилипла туалетная бумага.
Я приколола к платью большую брошь и надела туфли с серебряными пряжками и каблуком в семь сантиметров, которые были мне впору еще до того, как я родила двоих детей и стала носить обувь на полразмера больше. Эти туфли слишком красивы, чтобы их выбросить.
– Нормально? – спросила я Стэйси, исполнив неуклюжий пируэт.
– Прическа? Макияж? – бросила она.
– Ладно, ладно.
Я отправилась в ванную и намалевала ярко-красную улыбку на потрескавшихся губах. Немного туши, и я готова. Но волосы просто безнадежны. Я набросила на плечи полотенце и сунула голову под кран. Затем опрокинула на влажные волосы почти целую бутылку геля, зализала их назад, и, надеюсь, ностальгия по восьмидесятым сделала меня похожей на Джоан Джетт.
– Я готова, – сказала я, выходя из ванной.
Тут в комнату вошла Руби, держа руки за спиной.
– Мамочка, я ее нашла.
– Что ты нашла, милая?
– Свою корону принцессы!
Она гордо протянула мне серебряную пластмассовую диадему. Большая часть краски облезла, с одной стороны диадема была сильно пожевана.
– О! Она определенно завершит мой наряд.
– Теперь у тебя тоже есть корона, как у тети Стэйси. Надень ее! – приказала дочь.
– Это не корона, – сказала Стэйси, – это лента для волос с бриллиантами.
И тактично покраснела.
– Я уже сделала прическу, милая, так что надену корону потом, хорошо? – сказала я Руби.
Ее глаза наполнились слезами, а пухлая нижняя губа задрожала.
– Ладно, надену сейчас! – я водрузила диадему на голову. – Она чудесная!
– Не снимай, – улыбнулась Руби.
– Знаешь, почему мы дружим? – спросила я, вытащив из волос пластмассовые зубья диадемы и пытаясь защелкнуть ремень безопасности, пока Стэйси выезжала со двора.
– Потому что знаем друг друга лучше, чем кто бы то ни было, включая наших мужей, – ответила она.
– Нет. Потому что рядом со мной ты такая красивая.
Она улыбнулась, и, дотянувшись, ущипнула меня за щеку.
– Ты прекрасно выглядишь, Джулиет. Только приколи брошку так, чтобы получше закрыть это пятно.
|
