Круглый стол «Философия как профессия» Philosophie als Beruf
Скачать 0.67 Mb.
|
Круглый стол «Философия как профессия»Philosophie als BerufСостоялся на философском факультете СПбГУ 20.06.2005 Выступили: Александр Васильевич Говорунов, доц. каф. философской антропологии; Валерий Владимирович Савчук, проф. каф. онтологии и теории познания; Константин Семенович Пигров, проф. каф. социальной философии; Алексей Григорьевич Черняков, проф. каф. философии высшей религиозно-философской школы; Борис Васильевич Марков, проф. каф. философской антропологии; Андрей Всеволодович Парибок, доц. каф. философии и культуры Востока; Вячеслав Юльевич Сухачев, доц. каф. философской антропологии; Алексей Петрович Чернеевский, асп. СПб. Инженерно-экономического университета; Юрий Александрович Махалов, свободный исследователь. ^ Всем памятно название известного доклада М.Вебера, посвященного осознанию культурного смысла науки. По-видимому, такой же вопрос может быть обращен и к позиции философа в современной ситуации. Первое толкование немецкого термина, на утверждении которого много сил потратил М.Вебер - Beruf как призвание (нас поправляли немецкие коллеги, что в современном немецком языке призвание – это, скорее, Berufung, но у Вебера именно так) - как раз более или менее понятен. Каждый увлекающийся философией новичок начинает с известных положений об удивлении, о божественном восторге, переполняющем душу от соприкосновения с истиной. В любом обществе всегда существует слой людей, которым важно понять смысл бытия, смысл жизни, смысл того, что происходит вокруг и с ним самим. Поэтому круг философствующих людей в любой культуре (или почти любой, если не брать традиционное общество) существует всегда. Менее понятен сюжет со вторым, более прозаическим и более распространенным смыслом этого термина - профессия. Профессия, как определяют этот термин словари - это «длительная деятельность, которая обычно служит источником дохода человека и тем самым является основой его существования». С этой самой «прочной экономической основой» связаны и многие другие сюжета, как то: формы социализации, статус, самооценка, роль в текущей жизни, жизненные планы и т.д. Можно загрубить это определение: профессия – это то, за что деньги платят, это то, что социум признает в качестве понятного ему и осмысленного для него занятия. Это форма признания. Что представляет и что может представлять собой сообщество профессиональных философов в нашей современной действительности, в наше время и в нашей стране? (Этот вопрос всерьез заинтересовал меня года полтора назад, и прошедший IV Философский конгресс, судя по откликам, тоже заставляет задуматься на эту тему). Этот вопрос, помимо всего прочего, имеет и весьма значительные прикладные и экзистенциальные моменты. Если высшее образование готовит человека к жизни в социуме, то должен быть прояснен и вопрос с профессиональной перспективой. Я был поражен, оказавшись на Дне открытых дверей на философском факультете: полный зал потенциальных абитуриентов и их родителей, множество вопросов. А когда разошлись по секциям, выяснилось, что собственно на философию на философском факультете собирается поступать 5 человек (из них один – натуральных сумасшедший, слюна изо рта капает). Меня это совершенно поразило. В мое время философское отделение «снимало сливки», а на прочие специальности (не в обиду будет сказано) шли те, кто по каким-то причинам не потянул на философии. И теперь такая вот картина: на философском факультете философ становится все более маргинальной фигурой. Это происходит потому, что народ выбирает те программы, которые обладают более внятной профессиональной перспективой: политология, конфликтология (самые же прозорливые, на мой взгляд, идут учить китайский язык на каф. культуры Востока). Это серьезная опасность для философского сообщества. Кроме того, это достаточный повод задуматься, чем же именно мы занимаемся по большому счету (коль скоро социум явно отказывается это смысл признавать). На подобный вопрос многие мои коллеги отвечали мне в том духе, что философия – никакая не профессия, а склад души (в смысле призвание), и потому разговор этот пустой. Философия – это как поэзия, профессионализации не подвергается. Кем будет работать философ после окончания факультета? Ясно кем – дворником (или офис-менеджером), а в свободное время философствовать. Философский цех существует, пока существует преподавание философии в высшей школе. Этого и достаточно. Никак не могу с такой позицией согласиться. Даже если философия и не профессия (что еще надо исследовать), тогда что должно представлять собой образование на философском факультете? Это клуб джентльменов? Это блестящие дилетанты? Московские коллеги, говорят, что в последние годы резко возрос удельный вес на философских факультетах детей из обеспеченных семей, для которых профессиональные перспективы не так важны, которые и не собираются работать по профессии, для которых важнее получить широкое образование. Пусть так, но тогда это должно быть учтено в образовательных программах, тогда это, возможно, мощный «ресурс влияния» через пару десятилетий. Пока же мы видим, как социум все сильнее теснит философское сообщество (яркий пример – изменение темы кандидатского экзамена). И если сообщество не сможет дать внятного ответа на вопрос чем оно занимается, то перспектива вполне ясна: нас будут теснить до тех пор, пока не останется кучка чудаков, которым почему-то страшно интересно заниматься философией и которым ничего больше не нужно, которые не жду и не добиваются признания со стороны социума. Не нужно столько философов в стране, достаточно будет 3-4 десятков. Для тех же, кому профессиональные перспективы важны и кто собирается жить собственным трудом, надо либо перейти в другие профессиональные сферы, либо смириться с сугубо маргинальным существованием в нашем мире. В прежние времена в этой сфере все было в достаточной мере определенно: профессией философа могла быть по преимуществу преподавательская деятельность. Причем преподавание, понятно, касалось самой философии или связанных с нею дисциплин. Профессией для философа было преподавание философии же. И практически никаких вариаций за исключением отдельных небольших лакун (немногочисленные исследовательские организации, издательская деятельность) немногочисленных по определению. На этот же образ было нацелено и классическое философское образование. Если считать, что высшее образование должно неким образом готовить человека к жизни в социуме, сообщая ему не только определенные мировоззренческие ориентиры, но и профессиональные навыки, то это была подготовка к преподаванию. С некоторыми вариациями ситуация сохраняется до сих пор. Философ — это тот, кто пишет тексты по поводу текстов и рассказывает о них желающим. Однако ясно, что обстоятельства меняются, меняется и поле возможностей. Не говоря уже о не слишком социальном высоком статусе преподавателя, эта сфера довольно быстро сокращается. Если философия перестала быть идеологическим инструментом (как это было в советское время), то она перестает интересовать и власть. Обязательность философии в вузовском курсе — в известной мере дань традиции. Ситуация непременно будет меняться. Вопрос, который философу приходится обращать к самому: что я могу со своим до сих пор далеко не худшим образованием? А уровень академической подготовки не слишком равномерно, но все же растет. Число людей, которые прилично знают один-два живых языка и какой-нибудь из мертвых явно увеличивается, а значит, растут и возможности добросовестной текстуальной работы. К какой деятельности в социуме готовит человека философское образовании? И к какой деятельности может готовить? Но даже если и так, то профессия преподавателя – это особый жанр, включающий в себя множество других навыков, включая и даже навыки актерские. Каждый начинающий преподаватель знает, как непросто удержать внимание аудитории (да еще большой аудитории где-нибудь в техническом вузе), которая слабо мотивирована на изучение философии. Либо начинающий лектор научается всему этому самостоятельно, либо (что происходит гораздо чаще) утверждается во мнении, что мир состоит из дураков и негодяев, которые не понимают человеческого языка и которых можно только давить при помощи внешней дисциплины. Через несколько лет такой человек (особенно часто это происходит, по моим наблюдениям, с женщинами) просто стервеет, и тогда и его жизнь незавидна, как и всех, кто с ним соприкасается. О философии же здесь вообще не приходится говорить. Если единственная профессия философа (как философа) - это преподавание, тогда в чем культурный смысл (в духе М.Вебера) этого процесса? На мой взгляд - это трансляция определенного культурного стандарта мышления, однако обращенная не к современникам (эти-то как раз в действительно совершенно философа не слышат), а к далеким потомкам. Философия - это ковчег, ее главная задача -- сохранить стандарт мышления, не потерять то, что нарабатывалось долгими веками мышления, но по всей видимости не слишком нужно (и слишком понятно) современникам. У нас книжная профессия, философ по определению «жизни не знает». Его удел быть ковчегом. Современный социум его не слышит, а если и замечает, то в разделе «диковинок», («спросим у философа» – звучит точно также, как фраза «спросим у женщин» в рекламе стирального порошка). Отдельный вопрос, почему так происходит. Почему рациональный компонент практически отсутствует в жизни нашего социума. Почему когда при каждом драматическом случае журналисты (зеркало, не попеняешь), чтобы заполнить паузу и придать разговору вид основательности, обращаются за мнением к кому угодно: актерам, театральным режиссерам и.т.д., но только не к философам. Либо тем сказать нечего, либо говорят так, что услышать невозможно (в смысле языка, да и в смысле сути сказанного). Ну не слышит их социум, не желает. И спокойно обходится. Проблема выглядит ближайшим образом как коммуникационный разрыв: языка нет подходящего. Нельзя сказать, чтобы проблемы философского образования и профессии совсем не замечаются. Видит это и администрация. Именно этим, по-видимому, обусловлены шаги по открытию на философском факультете более определенно профессионально ориентированных специальностей: конфликтология, прикладная этика, на других факультетах – PR. Однако все эти шаги не решают проблемы, точнее, решают какие-то другие проблемы, потому что мы, философы с ними практически не общаемся, не встречаемся в профессиональном пространстве, не бываем на конференциях друг друга – причем зачастую при сохранении личных контактов. Поэтому задача «разгерметизации» философского сообщества по-прежнему остается достаточно острой. По моему глубокому убеждению, философия на протяжении всей своей истории не находилась в изоляции от социума. Так или иначе, такая связь всегда была, философия представляла собой некий ответ (или один из ответов) на вызовы времени, начиная с софистов, сделавших предметом рефлексии одну из важнейших сфер жизни свободного человека – сферу политики и права. Греческая философия возникает как самосознание полисного человека, гражданина, который хочет и готов принимать осмысленное участие в жизни своего государства. Были периоды, когда инициатива переходила к внеинституциональной философии, как это было у Р.Декарта и Спинозы и др. философов 17 в., которые развивали новый взгляд на мир в пику институциональной университетской философии. Но такой ответ всегда был. Не исключение и нынешняя ситуация. Меня очень беспокоит и не нравится та ситуация, которая сложилась в нашей политической жизни (это произошло, конечно же, не в последние 5 лет), когда власть вполне может позволить себе никак не объясняться с социумом, когда та работа, которой во все времена занималась философия – выстраивание смыслов происходящего – оказывается просто не нужной. Выслушивать позицию философа – это просто излишне, это экзотика. Публичная политика – это оголтелая идеологическая пропаганда, будь то либеральная или консервативная. Для «продвинутых» же людей политологией является отслеживание личных взаимоотношений между политиками и группировками, а фигурами, определяющими общественное мнение, выступают телеведущие и куртизанки (или в одном лице). На мой взгляд, такая ситуация крайне унизительна и опасна для всех – и для виноватых, и для правых. ^ состоит в том, что в самых различных сферах есть значительное число таких видов деятельности, которые являются «нашими», в том смысле, что для них наиболее адекватными являются наша подготовка и наша ментальность, а именно – умение и готовность удерживать рефлективную позицию, привычка подвергать осмыслению не только те или иные содержательные действия, но и основания такой деятельности, отдавать себе отчет в ходе действия, что именно при этом делается. Практический философ – это особого рода коммуникатор, чья позиция отличается от других коммуникативных ситуаций: житейской, сугубо профессиональной, позиции журналиста или психолога, которые специальным образом занимаются коммуникациями. Особенность коммуникативной позиции философа состоит в том, что она предполагает выход за рамки наличной данности. Проблема же заключается в том, что эти пласты деятельности либо не вскрыты вовсе, либо заняты представителями других сообществ. В прежние времена (во времена Маркса) практический философ шел в политику, но сейчас, похоже, там почти полностью отсутствует рациональный теоретический момент и преобладает политическая комбинаторика. Но есть и другие сферы деятельности. Рефлексивный пласт деятельности присутствует в экономической деятельности. Но философ не может придти в бизнес-корпорацию и начать «учить жизни». Тому множество причин: во-первых, его туда никто не звал, и этом контакт просто не сможет состояться. Философ и бизнесмен живут в разных пространствах, в разных темпоральных ритмах, говорят на разных языках. Такая коммуникативная задача весьма нетривиальна. Не говоря уже о том, что бизнесмен по роду своей деятельности живет в иной картине мира, нежели философ. Таким образом, в первом приближении эта проблемы предстает как проблема коммуникативная. Система образования - престижного в особенности, в юридических, экономических специальностях - построена как сообщение определенного набора алгоритмов действий в определенных типовых ситуациях. Таких алгоритмов может быть довольно много (в случае качественного образования), но их всегда конечное число и образование нацелено именно на подобных алгоритмы. Собственно, за счет этого и достигается эффективность образования. Выходит такой специалист в экономический мир, и сразу может действовать (ну, разве что, подучится тому, чему не могут учить в легальном образовании - формам ухода, «укрыва» и «сокрыва»), и его необходимость совершенно очевидна. (Чем-то похож на тот эволюционный путь, которым пошли в отличие от млекопитающих членистоногие: особь выходит в свет уже полностью укомплектованная набором необходимых для жизни инстинктов). Однако жизнь быстротечна, прежние схемы перестают действовать. Но при этом изменения характера деятельности не происходит: на место одной схемы, устаревшей, встает другая. Такой специалист новые схемы разрабатывать не может (поскольку «заточен» на работу в рамках алгоритма), он ее заимствует извне - по знакомым, из коллективного опыта и.т.д. Возможно, где-то и есть некий гениальный экономист, который придумывает все эти схемы «укрыва и ухода», но к такого рода творческому мышлению престижное образование не готовит. Как говорил Хайдеггер, наука не мыслит. Соответственно, та сфера, к которой готовит именно философское образование - рефлективная позиция, осмысление ситуации выработки новых схем. Однако здесь кроется серьезная практическая и теоретическая проблема, которая также предстает в первом приближении как коммуникационная проблема: нет общего языка. Что может сказать философ, который каждое рассуждение начинает с Аристотеля (Лейбница, Канта, Хайдеггера, Деррида и т.д.) человеку, имеющему дело с жизнью? Философ как ни откроет рот, так получается лекция по истории философии. Причем это неслучайно. Это существенная часть того самого культурного стандарта мышления, который начинается с осознания того обстоятельства, что не мы первые на свете живем и не мы первые сталкиваемся в жизни с проблемами. Первый ход такого мышления требует непременного выхода в историю и поиска прецедентов, если не решения. то постановки и способов осмысления проблем, которые можно поставить в некоторое отношение с данной. Иными словами, история мышления в этой ситуации - важнейшая часть самого культурного стандарта. Но экономисту или политику, например, ситуация видится совершенно иным образом. Он ведь собрался не тексты по этому поводу писать и не в эрудиции упражняться, ему нужно найти выход, проблему решить. Кроме того, он ведь знаком с эмпирикой, а философ - нет. На чем может строиться авторитет философа в сфере конкретного? Непростая задача, требующая помимо всего прочего и немалого масштаба личности. У нас уже более года действует семинар. Первоначально туда входили по большей части психологи, потому что мне казалось, что проблема прежде всего в языке, в нахождении иного по отношению к академическому языка для коммуникации с социумом. Но оказалось, что дело сложнее, и за специфическим языком стоят и разные картины мира, разные онтологии. В дальнейшем в семинаре стало больше философов и представителей других профессиональных сообществ, где мы обсуждаем подобную коммуникацию, которая возникает в особой ситуации. Где, в каких формах, каким языком, в каких словах может состояться такая коммуникация философов с представителя других сообществ? Если загрубить ситуацию представить себе, что такая встреча, скажем, с власть предержащими состоялась и первые проблемы установления контакта решены, то о чем говорить? Представим себе, что застряли в лифте с Лужковым, скажем на неделю, что может сказать здесь философ? Онтологии разные, доказательная форма – другая, формы достоверности – разные (да и цели деятельности тоже различны)? Мои коллеги-психологи поставили следующий вопрос: если вы собираетесь выйти из учебной аудитории, встать из-за письменного стола, выйти в более круги социума, то с чем, собственно выходить? Какие проблемы вы решаете? И после некоторого размышления я был вынужден признать, что философия никаких проблем не решает (в отличие от религии или позитивного знания), но только задает пространство обсуждения. Философия занимается выстраиванием смыслов деятельности. Задача, безусловно, непростая. Но есть некоторые обнадеживающие моменты. Есть прецеденты налаживания эффективного диалога между философским по своим исходным интенциям сообществом и другими институциями. Это последователи Г.П.Щедровицкого. При всем том, что в адрес этого движения и его основателей можно сделать целый ряд серьезных упреков (прежде всего связанных с его «некультурностью» мышления, отсутствием у большинства его участников связи с мировым философским процессом. Для большинства из них Георгий Петрович был началом и концом всей философии. В этой позиции есть отчетливый сектантский налет, а некоторые мои коллеги называют их тоталитарной сектой), есть нечто, что отнять у них невозможно - это умение налаживать коммуникацию с общественными институтами - экономическими, политическими. На мой взгляд, потому, что «на выходе» в оргдеятельностных играх получались не тексты и не столько новые идеи, сколько идеи вместе с их носителями, вместе с мотивированными людьми, готовыми их реализовывать. Академический философский дискурс, хотя и гораздо более глубокий и культурный, такой способностью явно не обладает. Отсюда и «сила» одного и «слабость» другого. Хочу быть верно понятым: я не оцениваю результаты действий в рамках той или иной парадигмы. На мой взгляд, «щедровитяне» сродни прогрессорам у Стругацких: действие здесь важнее рефлексии. Главное сделать нечто, а потом будем разбираться, насколько вообще надо было действовать. Это следствие их принципиальной «инженерной» установки: все есть либо предмет деятельности, либо ее результат. Это точное повторение той самой цивилизационной позиции, из которой становится возможным феномен техники как глобального явления. Событие это для новоевропейской цивилизации центральное, однако в равной мере к нему применима и вся та критика, которая в европейской культуре обращена в адрес техники: дегуманизации, утрата человеческого измерения, невозможность дальнейшего движения в этом направлении, несмотря на все его успехи и т.д. На мой взгляд, серьезным испытанием для нашего философского сообщества будет вхождение в Болонский процесс. Помимо многих кардинальных неясностей и ожидаемых недюжинных трудностей, нет ясности с самой сутью двух уровневой системы: магистр и бакалавр. Если магистр – это исследователь, то кто же такой бакалавр, если поставить вопрос предельно принципиально? Каковы его профессиональные перспективы? Он – вроде бы, не исследователь, не преподаватель (или преподаватель в школе) … Тогда кто же он? Специалист – минус один год (т.е. недо-специалист)? И вопрос этот вовсе не праздный, потому что от этого зависит тот набор профессиональных навыков, который должен быть включен в курс подготовки. Возможно, он – журналист (вижу, что большое число философской молодежи и некоторая мэтров успешно осваивают эту нишу), но тогда эта позиция должна подкрепляться соответствующими навыками письма, стиля и др. Возможно, он своего рода «лого-терапевт», занимающийся выстраиванием определенного порядка в экзистенциальных ориентациях и ожиданиях индивидов. Возможно, он будет заниматься методологией науки (хоть это в наше время и менее всего вероятно), или переводами философской литературы, но тогда … Каждый задаваемый профессиональный образ должен подкрепляться в модусе «если, то …» и соответствующими образовательными действиями. На этом я закончу свое выступление и передам слово человеку, успешному в такой коммуникации с представителями других сообществ, а именно, с художественным сообществом, Валерию Владимировичу Савчуку. Валерий Владимирович Савчук: |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Экопоселения как форма внутренней эмиграции: мотивация и перспективы распространения | | |
| М. Б. Пиотровский, Генеральный директор Государственного Эрмитажа. Приветствие участникам Круглого стола | | Круглый стол по вопросам государственной поддержки животноводства в Волгоградской области |
| Экопоселения как форма внутренней эмиграции: мотивация и перспективы распространения | | Научно-исследовательская деятельность в России и за рубежом. Описание научного исследования |
| Секция Круглый стол “Тенденции развития экономики, образования и права глазами студентов” (на иностранных языках) | | Круглый стол I – Арабский Восток в общественной мысли и культуре России: история и |
| И далее, в зависимости от количества тем (не превышая временные рамки, отведенные для круглого стола) | | Время: 11. 30-13. 30 Круглый стол с учеными, культурной общественностью, представителями органов власти, руководителями и религиозных... |