Исповедь
Скачать 98.63 Kb.
|
| т. н. «Архипиит Кёльнский» ИСПОВЕДЬ Осудивши с горечью жизни путь бесчестный, Приговор ей вынес я строгий и нелестный; Создан из материи слабой, легковесной, Я — как лист, что по полю гонит ветр окрестный. Мудрецами строится дом на камне прочном, Я же, легкомыслием заражен порочным, С чем сравнюсь? С извилистым ручейком проточным, Облаков изменчивых отраженьем точным. Как ладья, что кормчего потеряла в море, Словно птица в воздухе на небес просторе, Все ношусь без удержу я себе на горе, С непутевой братией никогда не в ссоре. Что тревожит смертного, то мне не по нраву; Пуще меда легкую я люблю забаву; Знаю лишь Венерину над собой державу; В каждом сердце доблестном место ей по праву. Я иду широкою юности дорогой И о добродетели забываю строгой, О своем спасении думаю не много И лишь к плотским радостям льну душой убогой. Мне, владыка, грешному, ты даруй прощенье: Сладостна мне смерть моя, сладко умерщвленье; Ранит сердце чудное девушек цветенье; Я целую каждую — хоть в воображенье! Воевать с природою, право, труд напрасный. Можно ль перед девушкой вид хранить бесстрастный? Над душою юноши правила не властны: Он воспламеняется формою прекрасной... Кто не вспыхнет пламенем средь горящей серы? Сыщутся ли в Павии чистоты примеры? Там лицо, и пальчики, и глаза Венеры Соблазняют юношей красотой без меры. Ипполита в Павии только поселите — За день все изменится в атом Ипполите; Башни Добродетели там вы не ищите; В ложницу Венерину все приводят нити. Во-вторых, горячкою мучим я игорной, Часто ей обязан я наготой позорной, Но тогда незябнущий дух мой пеоборный Мне внушает лучшие из стихов бесспорно. В-третьих, в кабаке сидеть и доселе было И дотоле будет мне бесконечно мило, Как увижу на небе ангельские силы И услышу пенье их над своей могилой. В кабаке возьми меня, смерть, а не на ложе! Быть к вину поблизости мне всего дороже; Будет петь и ангелам веселое тоже: «Над великим пьяницей смилуйся, о боже!» Да, хмельными чашами сердце пламенится; Дух, вкусивший нектара, воспаряет птицей; Мне вино кабацкое много слаще мнится Вин архиепископских, смешанных с водицей. Вот, гляди же, вся моя пред тобою скверна, О которой шепчутся вкруг тебя усердно; О себе любой из них промолчит, наверно, Хоть мирские радости любы им безмерно. Пусть в твоем присутствии, не тая навета, И словам господнего следуя завета, Тот, кто уберег себя от соблазнов света, Бросит камень в бедного школяра-поэта. Пред тобой покаявшись искренне и гласно, Изрыгнул отраву я, что была опасна; Жизни добродетельной ныне жажду страстно,» Одному Юпитеру наше сердце ясно. С прежними пороками расстаюсь навеки; Словно новорожденный, подымаю веки, Чтоб отныне, вскормленный на здоровом млеке, Даже намять вытравить о былом калеке. К кельнскому избраннику просьба о прощенье; За мое раскаянье жду я отпущенья; Но какое б ни было от него решенье, Подчиниться будет мне только наслажденье. Львы и те к поверженным в прах не без пощады; Отпустить поверженных львы бывают рады; Так и вам, правители, поступать бы надо: Сладостью смягчается даже горечь яда. В^ Дни светлы, погожи, О, девушки! Радуйтесь, ликуйте, О, юноши! Ах, я словно сад цветущий! Плоть и душу пожирает Жар желания; От любви теряю ум И сознание. Щекот соловьиный Разносится, Сладкою истомой В сердце просится. Ах, я словно сад цветущий! Плоть и душу пожирает Жар желания; От любви теряю ум И сознание. Ты всех дев милее, Желанная! Ты — лилей лилея, Благоуханная! Ах, я словно сад цветущий! Плоть и душу пожирает Жар желания; От любви теряю ум И сознание. Взглянешь благосклонно — Я радуюсь; Взглянешь непреклонно — Я мучаюсь. Ах, я словно сад цветущий! Плоть и душу пожирает Жар желания; От любви теряю ум И сознание. Ты играешь мною, Жестокая! Нет мне дня покоя, Светлоокая! Ах, я словно сад цветущий! Плоть и душу пожирает Жар желания; От любви теряю ум И сознание. Пусть умолкнут трели Соловьиные! Чу! В душе запели Песни дивные. Ах, я словно сад цветущий! Плоть и душу пожирает Жар желания; От любви теряю ум И сознание. Жду тебя с волненьем, Красавица! Сердце через мгновенье Расплавится. Ах, я словно сад цветущий! Плоть и душу пожирает Жар желания; От любви теряю ум И сознание. Анонимные стихи XI-XII вв. ^ Я — кочующий школяр... На меня судьбина свой обрушила удар, что твоя дубина. Не для суетной тщеты, не для развлеченья — из-за горькой нищеты бросил я ученье. На осеннем холоду, лихорадкой мучим, в драном плащике бреду под дождем колючим. В церковь хлынула толпа, долго длится месса, только слушаю попа я без интереса. К милосердию аббат паству призывает, а его бездомный брат зябнет, изнывает. Подари, святой отец, мне свою сутану, и тогда я наконец мерзнуть перестану. А за душеньку твою я поставлю свечку, чтоб господь тебе в раю подыскал местечко. ^ «Эй, - раздался светлый зов, началось веселье! Поп, забудь про часослов! Прочь, монах, из кельи!» Сам профессор, как школяр, выбежал из класса, о щутив священный жар сладостного часа. Будет ныне учрежден наш союз вагантов для людей любых племен, званий и талантов. Все — храбрец ты или трус, олух или гений — принимаются в союз без ограничений. «Каждый добрый человек,— сказано в уставе,— немец, турок или грек стать вагантом вправе». Признаешь ли ты Христа,— это нам не важно, лишь была б душа чиста, сердце не продажно. Все желанны, все равны, к нам вступая в братство, невзирая па чины, титулы, богатство. Паша вера — не в псалмах! Господа мы славим тем, что в горе и в слезах брата не оставим. Кто для ближнего готов спять с себя рубаху, восприми наш братский зов, к нам спеши без страху! Наша вольная семья — враг поповской швали. Вера здесь у пас — своя, здесь — свои скрижали! Милосердье — наш закон для слепых и зрячих, для сиятельных персон и шутов бродячих, для калек и для сирот, тех, что в день дождливый палкой гонит от ворот поп христолюбивый; для отцветших стариков, для юнцов цветущих, для богатых мужиков и для неимущих, для судейских и воров, проклятых веками, для седых профессоров с их учениками, для пропойц и забулдыг, дрыхнущих в канавах, для творцов заумных книг, правых и неправых, для горбатых и прямых, сильных и убогих, для безногих и хромых и для быстроногих. Для молящихся глупцов с их дурацкой верой, для пропащих молодцов, тронутых Венерой, для попои и прихожан, для детей и старцев, для венгерцев и славян, швабов и баварцев. От монарха самого до бездомной голи — люди мы, и оттого все достойны воли, состраданья и тепла с целью не напрасной, а чтоб в мире жизнь была истинно прекрасной. Верен богу наш союз без богослужений, с сердца сбрасывая груз тьмы и унижений. Хочешь к всенощной пойти, чтоб спастись от скверны? Но при этом, по пути, не минуй таверны. Свечи яркие горят, дуют музыканты: то свершают свой обряд вольные ваганты. Стены ходят ходуном, пробки — вон из бочек! Хорошо запить вином лакомый кусочек! Жизнь на свете хороша, коль душа свободна, а свободная душа господу угодна. Не прогневайся, господь! Это справедливо, чтобы немощную плоть укрепляло пиво. Но до гробовой доски в ордене вагантов презирают щегольски разодетых франтов. Не помеха драный плащ, чтоб пленять красоток, а иной плясун блестящ даже без подметок. К тем, кто бос, и к тем, кто гол, будем благосклонны: на двоих — один камзол, даже панталоны! Но какая благодать, не жалея денег, другу милому отдать свой последний пфенниг! Пусть пропьет и пусть проест, пусть продует в кости! Воспретил наш манифест проявленья злости. В сотни дружеских сердец верность мы вселяем, ибо козлищ от овец мы не отделяем. ^ Вершина знаний, мысли цвет, - таким был университет. А нынче, волею судеб, он превращается в вертеп. Гуляют, бражничают, жрут, книг сроду в руки не берут, для шалопая-школяра ученье - вроде бы игра. В былые дни такой пострел всю жизнь над книжками потел, и обучался он - учти - до девяноста лет почти. Ну, а теперь - за десять лет кончают университет и в жизнь выходят потому не научившись ничему! При этом наглости у них хватает поучать других. Нет! Прочь гоните от дверей таких слепых поводырей. Неоперившихся птенцов пускают наставлять юнцов! Барашек, мантию надев, решил, что он ученый лев! Смотри: сидят, упившись в дым, Григорий и Иероним и, сотрясая небеса, друг друга рвут за волоса. Ужель блаженный Августин погряз в гнуснейшей из трясин? Неужто мудрость всех веков свелась к распутству кабаков?! Мария с Марфой, это вы ль? Что с вами, Лия и Рахиль? Как смеет гнилозубый хлюст касаться чистых ваших уст?! О добродетельный Катон! Ты - даже ты! - попал в притон и предназначен тешить слух пропойц, картежников и шлюх. То гордый дух былых времен распят, осмеян, искажен. Здесь бредни мудростью слывут, а мудрость глупостью зовут! С каких же, объясните, пор ученье - блажь, прилежность - вздор? Но если названное - тлен, что вы предложите взамен?! Эх, молодые господа, побойтесь Страшного суда! Прощенья станете просить - да кто захочет вас простить?! ^ О возлюбленной моей день и ночь мечтаю, - всем красавицам ее я предпочитаю. Лишь о ней одной пишу, лишь о ней читаю. Никогда рассудок мой с ней не расстается; окрыленный ею дух к небесам взовьется. Филологией моя милая зовется. Я взираю на нее восхищенным взором. Грамматическим мы с ней заняты разбором. И меж нами никогда места нет раздорам. Смог я мудрости веков с нею причаститься. Дорога мне у нее каждая вещица: суффикс, префикс ли, падеж, флексия, частица. Молвит юноша: "Люблю!" - полон умиленья. А для нас "любить" - глагол первого спряженья. Ну, а эти "я" и "ты" - два местоименья. Можно песни сочинять о прекрасной даме, можно прозой говорить или же стихами, но при этом надо быть в дружбе с падежами! ^ Послание к друзьям Ответьте горю моему, Моей тоске, моей тревоге. Взгляните: я не на дому, Не в кабаке, не на дороге И не в гостях, я здесь - в остроге. Ответьте, баловни побед Танцор, искусник и поэт, Ловкач лихой, фигляр хваленый, Нарядных дам блестящий цвет, Оставите ль вы здесь Вийона? Не спрашивайте почему, К нему не будьте слишком строги, Сума кому, тюрьма кому, Кому роскошные чертоги. Он здесь валяется, убогий, Постится, будто дал обет, Не бок бараний на обед, Одна вода да хлеб соленый, И сена на подстилку нет, Оставите ль вы здесь Вийона? Скорей сюда, в его тюрьму! Он умоляет о подмоге, Вы не подвластны никому, Вы господа себе и боги. Смотрите - вытянул он ноги, В лохмотья жалкие одет. Умрет - вздохнете вы в ответ И вспомните про время оно, Но здесь, средь нищеты и бед, Оставите ль вы здесь Вийона? Живей, друзья минувших лет! Пусть свиньи вам дадут совет. Ведь, слыша поросенка стоны, Они за ним бегут вослед. Оставите ль вы здесь Вийона? ^ - Кто это? - Я.- Не понимаю, кто ты? - Твоя душа. Я не могла стерпеть. Подумай над собою.- Неохота. - Взгляни - подобно псу,- где хлеб, где плеть, Не можешь ты ни жить, ни умереть. - А отчего? - Тебя безумье охватило. - Что хочешь ты? - Найди былые силы. Опомнись, изменись.- Я изменюсь. - Когда? - Когда-нибудь.- Коль так, мой милый, Я промолчу.- А я, я обойдусь. - Тебе уж тридцать лет.- Мне не до счета. - А что ты сделал? Будь умнее впредь. Познай! - Познал я все, и оттого-то Я ничего не знаю. Ты заметь, Что нелегко отпетому запеть. - Душа твоя тебя предупредила. Но кто тебя спасет? Ответь.- Могила. Когда умру, пожалуй, примирюсь. - Поторопись.- Ты зря ко мне спешила. - Я промолчу.- А я, я обойдусь. - Мне страшно за тебя.- Оставь свои заботы. - Ты - господин себе.- Куда себя мне деть? - Вся жизнь - твоя.- Ни четверти, ни сотой. - Ты в силах изменить.- Есть воск и медь. - Взлететь ты можешь.- Нет, могу истлеть. - Ты лучше, чем ты есть.- Оставь кадило. - Взгляни на небеса.- Зачем? Я отвернусь. - Ученье есть.-Но ты не научила. - Я промолчу.- А я, я обойдусь. - Ты хочешь жить? - Не знаю. Это было. - Опомнись! - Я не жду, не помню, не боюсь. - Ты можешь все.- Мне все давно постыло. - Я промолчу.-А я, я обойдусь. ^ Я знаю, кто по-щегольски одет, Я знаю, весел кто и кто не в духе, Я знаю тьму кромешную и свет, Я знаю - у монаха крест на брюхе, Я знаю, как трезвонят завирухи, Я знаю, врут они, в трубу трубя, Я знаю, свахи кто, кто повитухи, Я знаю все, но только не себя. Я знаю летопись далеких лет, Я знаю, сколько крох в сухой краюхе, Я знаю, что у принца на обед, Я знаю - богачи в тепле и в сухе, Я знаю, что они бывают глухи, Я знаю - нет им дела до тебя, Я знаю все затрещины, все плюхи, Я знаю все, но только не себя. Я знаю, кто работает, кто нет, Я знаю, как румянятся старухи, Я знаю много всяческих примет, Я знаю, как смеются потаскухи, Я знаю - проведут тебя простухи, Я знаю - пропадешь с такой, любя, Я знаю - пропадают с голодухи, Я знаю все, но только не себя. Я знаю, как на мед садятся мухи, Я знаю смерть, что рыщет, все губя, Я знаю книги, истины и слухи, Я знаю все, но только не себя. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Что это — исповедь раскаявшегося государственного киллера или мастерски исполненная тайная угроза? Предупреждение тем, кто, прочитав... | | «Основа» (1862, № С. 83-96) під назвою «Моя исповедь. Ответ пану Падалице по поводу статьи в VII книжке «Основы» «Что об этом думать?»... |
| Вот он радостно агукает. Что он хочет сказать? Он размахивает ручонками и сучит ножками. Что он хочет сделать? Он блаженно улыбается.... | | По мнению автора, экспансия школы лишает детей свободного времени, которое им необходимо для самостоятельного познания мира и реальной... |
| По мнению автора, экспансия школы лишает детей свободного времени, которое им необходимо для самостоятельного познания мира и реальной... | | |
| Правдивая история о нелегкой жизни простых нью-йоркских демонов! Впервые на русском языке! | | Н. М. Карамзин «Моя исповедь», «Чувствительный и холодный (Два характера)», «Марфа Посадница» |
| Книга эта была написана и издана в 1980 году, когда моему сыну Паате, перед которым я исповедовался, исполнилось 16 лет | | Их инструментарий включает мошенническую финансовую информацию, манипуляцию выборами, взятки, вымогательство, секс и убийства. Они... |