Аспект пресс
Скачать 4.71 Mb.
|
| вариантами (или фонетическими вариантами) одной фонемы. <...> II. Правила выделения фонем ^ Дав в предыдущем разделе определение фонемы, мы должны теперь указать те практические правила, с помощью которых можно отличить фонему от фонетических вариантов, с одной стороны, и от сочетания фонем — с другой. При каких условиях два звука следует рассматривать как реализацию двух разных фонем, а при каких условиях их нужно рассматривать как два фонетических варианта одной фонемы? Здесь можно предложить следующие четыре правила. Правило первое. Если в том или ином языке два звука встречаются в одной и той же позиции и могут замещать друг друга, не меняя при этом значения слова, то такие звуки являются факультативными вариантами одной фонемы. Здесь могут быть разные случаи. По своему отношению к языковой норме факультативные варианты распадаются на общезначимые и индивидуальные. К общезначимым относятся варианты, которые не считаются ошибками или отклонениями от нормы и поэтому в равной мере могут быть употреблены. Так, например, удлинение согласного перед ударными гласными в немецком языке не воспринимается как ошибка: любой немец может произнести одно и то же слово то с кратким, то с долгим начальным s или sch; как правило, такое различие в произношении используется для эмоциональных нюансов речи (ssoo? schschön! сев.-нем. jja!). Наоборот, индивидуальные варианты распределены между различными членами одной и той же языковой общности, причем лишь некоторая часть этих вариантов квалифицируется как «нормальное», «хорошее», «образцовое» произношение; прочие же считаются местными, социальными, патологическими и иного рода отклонениями от нормы. Так обстоит дело с переднеязычным и увулярным г в различных европейских языках, причем трактовка этих звуков различается от языка к языку. В славянских языках, а также в итальянском, испанском, венгерском, новогреческом нормой является переднеязычное r, увулярное же r расценивается либо как дефект произношения, либо как признак снобистской манерности, реже (например, в словенском, где это r является господствующим в некоторых каринтийских говорах) — как диалектная особенность. Наоборот, в немецком и французском увулярное r (точнее, разновидности увулярного r) считается нормой, а переднеязычное r — либо диалектным отклонением от нормы, либо признаком архаизированной речи (например, r французских актеров). Во всех этих далеко не редких случаях само распределение вариантов является «нормой». Довольно часто бывает так, что общезначимыми оказываются оба варианта фонемы, но частота их употребления колеблется от индивидуума к индивидууму: фонема А реализуется всеми то как α', то как α", но один предпочитает α', другой — α". Таким образом, между «общезначимыми» и «индивидуальными» вариантами имеется ряд постепенных переходов. С функциональной точки зрения факультативные варианты распадаются на стилистически существенные и стилистически несущественные. Стилистически существенные варианты выражают различия между такими языковыми стилями, как взволнованно-эмоциональный, небрежно-фамильярный и т.п. В такой именно функции немецкий язык использует удлинение предударных согласных, сверхнормальное удлинение долгих гласных, спирантизованное произношение интервокального b (например, в слове aber в небрежной, фамильярной, усталой речи). С помощью стилистических вариантов могут обозначаться не только эмоциональные, но и социальные стили речи; так, например, в одном и том же языке могут сосуществовать вульгарный, благородный и стилистически нейтральный варианты одной и той же фонемы, по которым распознается степень образования или социальная принадлежность говорящего. Таким образом, сами стилистические варианты могут быть подразделены на эмоциональные, или патогномические, и физиогномические. Для стилистически несущественных факультативных вариантов все эти аспекты не имеют никакого значения. Стилистически несущественные факультативные варианты вообще не несут никакой функции, они замещают друг друга совершенно произвольно, не изменяя при этом экспрессивной или апеллятивной функции речи. Так, например, в кабардинском языке палатальные (среднеязычные) смычные произносятся то как к-образные, то как ч-образные звуки: один и тот же кабардинец произносит gane «рубашка» то как ĝane, то как ˇ'ane, не замечая этого и не используя указанные варианты для стилистической или эмоциональной нюансировки речи. <...> Распознание и систематизация стилистических вариантов является задачей стилистики звуков. С точки зрения фонологии, в узком смысле этого слова (то есть с точки зрения экспликативной фонологии), все стилистически существенные и стилистически несущественные факультативные варианты можно объединить под общим понятием «факультативных вариантов». При этом не следует забывать, что с точки зрения экспликативной фонологии «вариант» является чисто отрицательным понятием: два звука относятся друг к другу как варианты, если они не могут дифференцировать интеллектуальных значений. Судить же о том, выполняет ли противоположение таких двух звуков какую-либо иную функцию (экспрессивную или апеллятивную), должна не фонология в строгом смысле этого слова, а стилистика звуков. Все факультативные варианты обязаны своим существованием тому обстоятельству, что только часть артикуляторных признаков любого звука обладает фонологически различительными свойствами. Прочие артикуляторные признаки звука в этом отношении «свободны»: они могут варьировать от случая к случаю. А используется ли это варьирование в выразительных целях или нет — для экспликативной фонологии (в частности, для фонологии слова) безразлично. Правило второе. Если два звука встречаются в одной и той же позиции и не могут при этом заменить друг друга без того, чтобы не изменить значения слова или не исказить его до неузнаваемости, то эти звуки являются фонетическими реализациями двух разных фонем. Такое отношение наблюдается, например, между немецкими звуками i и а: замена i звуком а в слове Lippe «губа» влечет за собой изменение смысла (Lappe «тряпка»); подобная же замена в слове Fisch «рыба» искажает его до неузнаваемости (Fasch). В русском языке звуки ä и ö встречаются только между двумя палатализованными согласными. Так как замена одного звука другим либо меняет смысл (t'ät' «тятя» — t'öt' «тётя»), либо изменяет слово до неузнаваемости (ĭd'öt'ĭ «идете» — ĭd'ät'ĭ??, p'ät' «пять» — p'öt'??), то эти звуки определяются как реализация разных фонем. Степень «искажения до неузнаваемости» может быть весьма различной. Так, например, взаимная замена звуков f и рf в начале немецких слов в большинстве случаев не так искажает слово, как взаимная замена звуков а и i. На значительной территории Германии говорящие на литературном немецком языке систематически заменяют начальное pf звуком f; тем не менее немцы без труда понимают слова, в которых имеют место такие замены. Впрочем, наличие таких противопоставленных друг другу слов, как Pfeil «стрела» — fiel «продажный», Pfand «залог» — fand «нашел», Pfad «тропа» — fad «безвкусный» (hüpfte «прыгал» — Hüfte «бедро», Hopfen «хмель» — hoffen «надеяться»), свидетельствует о том, что в литературном немецком языке pf и f в начале слова следует рассматривать как разные фонемы и что, следовательно, те образованные немцы, которые заменяют начальное pf звуком f, говорят, по существу, не на правильном литературном языке, а на языке, представляющем собой смешение литературного с местными диалектами. Правило третье. Если два акустически (или артикуляторно) родственных звука никогда не встречаются в одной и той же позиции, то они являются комбинаторными вариантами одной и той же фонемы. Здесь можно выделить три типичных случая. А. В данном языке Х имеется, с одной стороны, класс звуков (α', α", α'"...), которые встречаются только в определенной позиции, и, с другой стороны, только один звук (α), который в этой позиции никогда не встречается. В таком случае звук α может выступать в качестве варианта только по отношению к тому звуку из класса α', α", α'", который ближайшим образом родствен ему акустически (или артикуляторно). Так, например, в корейском языке s и r не могут находиться в исходе слова, тогда как l встречается лишь в исходе слова. Поскольку плавный l, очевидно, родствен скорее r, чем s, постольку только l и r можно рассматривать как комбинаторные варианты одной фонемы. Б. В данном языке имеется один ряд звуков, которые возможны только в определенном положении в слове, и другой ряд звуков, которые в этом положении невозможны. В таком случае каждый звук первого ряда и наиболее родственный ему акустически (или артикуляторно) звук второго ряда относятся друг к другу как комбинаторные варианты. Например, русские ö и ä возможны только между двумя палатализованными согласными, тогда как звуки о и а в этом положении никогда не встречаются; поскольку ö как лабиализованный гласный среднего подъема ближе к о, нежели к а, и, с другой стороны, ä как очень открытый нелабиализованный гласный ближе к а, нежели к о, то о и ö определяются как комбинаторные варианты одной фонемы («О»), а а и ä — как комбинаторные варианты другой фонемы («А»). В японском языке с (= ts) и f употребляются только в положении перед и, тогда как t и h в таком положении не встречаются; среди этих звуков t и с (= ts) являются единственными глухими дентальными смычными, а h и f — единственными глухими спирантами; из этого следует, что t и с необходимо рассматривать как комбинаторные варианты одной фонемы, а h и f — как комбинаторные варианты другой. В. В данном языке существует какой-то один звук, употребляемый только в определенном положении в слове, и наряду с ним какой-то другой звук, который в таком положении не употребляется. Такие два звука можно рассматривать как комбинаторные варианты одной фонемы только в том случае, если они не образуют по отношению друг к другу косвенно-фонологической оппозиции. Так, например, немецкие h и являются не комбинаторными вариантами одной фонемы, а представителями двух разных фонем, хотя они никогда не встречаются в одном и том же положении. В японском языке, наоборот, звук g, возможный только в начале слова, и звук , который в начале слова никогда не встречается, определяются нами как комбинаторные варианты одной фонемы: оба звука являются единственными звонкими заднеязычными в этом языке и, таким образом, обладают известными общими признаками, благодаря которым они отличаются от всех прочих звуков японского языка. <...> Правило четвертое. Два звука, во всем удовлетворяющие условиям третьего правила, нельзя тем не менее считать вариантами одной фонемы, если они в данном языке могут следовать друг за другом как члены звукосочетания, притом в таком положении, в каком может встречаться один из этих звуков без сопровождения другого. Так, например, в английском языке r может находиться только в положении перед гласными, а — только в положении перед согласными; так как r произносится без шума трения (или взрыва), а — с довольно неопределенной степенью раскрытия и довольно неопределенной окраской, то данные два звука можно было бы рассматривать как комбинаторные варианты одной и той же фонемы. Это, однако, невозможно, поскольку в таких словах, как profession (произносится [prfešn]), звуки r и следуют друг за другом, тогда как в других словах, как, например, в слове perfection (произносится [pfekšn]), в том же положении встречается только один из этих звуков, а именно . Таким образом, фонетические варианты являются либо факультативными, либо постоянными; в последнем случае они, естественно, могут быть только комбинаторными. Впрочем, возможны также и факультативные комбинаторные варианты. Так, например, в русском языке фонема «j» после гласных реализуется как неслоговое i , а после согласных — либо как i , либо как спирант j; оба варианта являются факультативными. В некоторых немецких диалектах t и d фонологически совпадают; они образуют одну фонему, которая в большинстве положений реализуется то как t, то как d, после носовых — всегда только как d (например, tinde/dinde = лит. Tinte «чернила»). Мы уже видели, что ряд факультативных вариантов, а именно так называемые стилистические варианты, выполняет известную роль в плане экспрессивной и апеллятивной функций языка. Что касается комбинаторных вариантов, то они функционируют исключительно в экспликативном плане. Комбинаторные варианты являются, если можно так сказать, фонологически вспомогательным средством. Они сигнализируют либо о границе слова (или морфемы), либо о наличии определенного рода соседней фонемы. Что же касается сигнализации о наличии определенного рода соседней фонемы, то эта выполняемая комбинаторными вариантами функция не является лишней (хотя она и не необходима). При быстром и неотчетливом произношении та или иная фонема может полностью потерять свою индивидуальность, поэтому бывает полезно, когда ее индивидуальность дополнительно подтверждается особым вариантом находящейся рядом с ней фонемы. Однако это может иметь место только в случае, если особый вариант соседней фонемы проявляется не только при быстром произношении, но и всякий раз, когда две данные фонемы оказываются рядом, ибо только тогда особая реализация запечатлевается в сознании и действительно становится знаком, сигнализирующим о наличии рядом другой и притом определенной фонемы. Так, например, артикуляция японского и сама по себе является малохарактерной: губы округляются слабо, а длительность артикуляции столь мала, что в быстрой речи гласный вообще перестает произноситься. При таких обстоятельствах весьма благоприятным оказывается то, что перед и ряд японских фонем имеет особые комбинаторные варианты (вариантом t является с, а вариантом h —φ); если бы даже и не воспринималось, по реализации предшествующей фонемы всегда можно было бы догадаться, что за ней предполагается и. <...> ^ Фонологическая система любого языка является как бы ситом, через которое просеивается все сказанное. Остаются только самые существенные для индивидуальности данной фонемы звуковые признаки. Все прочее отсеивается в другое сито, где остаются признаки, существенные для апеллятивной функции языка; еще ниже находится третье сито, в которое отсеиваются черты звука, характерные для экспрессивной функции языка. Каждый приучается с детства анализировать речь подобным образом, и этот анализ осуществляется автоматически и бессознательно. Однако система «сит», делающая возможным такой анализ, в каждом языке строится по-разному. Мы усваиваем систему родного языка. Слушая чужую речь, мы при анализе слышимого непроизвольно используем привычное нам «фонологическое сито» своего родного языка. А поскольку наше «сито» оказывается неподходящим для чужого языка, постольку возникают и многочисленные ошибки, недоразумения. Звуки чужого языка получают у нас неверную фонологическую интерпретацию, так как они пропускаются через «фонологическое сито» нашего родного языка. Приведем некоторые примеры. Как известно, в русском языке все согласные распадаются на два класса: палатализованные и непалатализованные (последние при этом веляризованы). Для большинства согласных их принадлежность к одному из этих двух классов является фонологически существенной. Русский сразу узнает на слух, какой согласный в том или другом слове его языка является мягким, а какой — твердым. Противоположение палатализованных и непалатализованных согласных подчеркивается еще и тем обстоятельством, что все гласные русского языка обладают особыми комбинаторными вариантами в зависимости от того, к какому классу принадлежит предшествующий или последующий согласный. Между прочим, фонема «i» реализуется как настоящее i, то есть как «напряженный гласный верхнего подъема переднего ряда», только в том случае, если она находится в начале слова или после палатализованного согласного. Эту особенность своего родного языка русские переносят и на другие языки. Так, услышав немецкое слово с долгим i, русский полагает, что он «прослушал» палатализацию предшествующего согласного: для него i является сигналом палатализации предшествующего согласного; такая палатализация, полагает он, должна присутствовать обязательно, и если он ее не услышал, то это результат акустической ошибки. Когда же русскому самому нужно произнести немецкое слово, в котором имеется долгое i, он произнесет его с мягким согласным в положении перед i: l'ige, d'ip, b'ibel, z'iben и т.д. И делает это он не только по убеждению, но и в силу невозможности произнести закрытое напряженное i после непалатализованных согласных. Немецкое краткое i не является напряженным. Такое ненапряженное i не имеет точного соответствия среди ударных гласных русского языка. Поэтому такой звук может и не ассоциироваться с палатализацией предшествующего согласного. И действительно, русский воспринимает начальные согласные немецких слов Tisch «стол», Fisch «рыба» как непалатализованные. Но непалатализованный согласный в русском языке является веляризованным, а после веляризованных согласных русская фонема i реализуется как (нелабиализованный напряженный гласный верхнего подъема, среднего или заднего ряда). Отсюда и русское произношение указанных слов: tš, fš. Само собой разумеется, что все сказанное выше касается тех русских, которые только приступили к изучению немецкого языка. С течением времени они преодолевают трудности, усваивая правильное немецкое произношение. Все же кое-что от «русского акцента» у них остается; даже после многолетней практики, усвоив во всем остальном хорошее немецкое произношение, они продолжают слегка смягчать согласные перед долгим i и несколько веляризовать произношение краткого i. Возьмем теперь другой пример. В русском литературном языке имеется гласный , который можно описать как нелабиализованный гласный среднего подъема заднего (или смешанного задне-среднего) ряда. Этот гласный возможен только после согласных, причем либо в заударных, либо в предударных слогах, за исключением непосредственно предударного слога: dm «дома», ptamu «потому». Так как гласный а в неударном слоге возможен только либо в начале слова (ad'nki «одинокий»), либо после гласного (varužat' «вооружать»), либо после согласного в непосредственно предударном слоге (dami «домой»), то отсюда следует, что гласный и безударное а относятся друг к другу как комбинаторные варианты. В болгарском языке тоже имеется гласный , акустически-артикуляторная характеристика которого почти совпадает с русским . Однако в противоположность русскому болгарский гласный встречается не только в безударных, но и в ударных слогах: pt «путь», kšt «дом» и т.д. Русскому, изучающему болгарский язык, чрезвычайно трудно усвоить произношение болгарского ударного ; на место ударного он подставляет гласные а, , среднее е и лишь с большим трудом и после долгой практики усваивает более или менее правильное произношение. Наличие аналогичного в родном языке не облегчает, а, наоборот, затрудняет ему усвоение правильного произношения болгарского , так как русск. звучит почти так же, как болг. , но выполняет совершенно иную функцию: оно указывает на относительное место ударного слога. Таким образом, его неударность не является чем-то случайным; она существенна, тогда как болгарское может быть ударным. Поэтому русский может отождествить ударное болг. с любым гласным своего языка, но только не с . Русские гласные под ударением являются не только более сильными, но и более длительными, нежели соответствующие безударные гласные. Можно даже сказать, что в русском языке все слоги под ударением являются долгими, а все безударные слоги — краткими. Количество и ударение сопутствуют друг другу и образуют неразложимое целое. При этом слог под ударением может находиться и в начале, и в конце, и в середине слова; его положение в слове часто является существенным для значения слова: pàl'it'i «(вы) пáлите» (настоящее время изъявительного наклонения)— pal'it'i «палите» (повелительное наклонение) — pal'it'ì «полети». В чешском языке количество и ударение распределяются иначе. Ударение здесь всегда падает на первый слог и, таким образом, несущественно для дифференциации значений слов: оно лишь сигнализирует о начале слова. Напротив, количество не связано с определенным слогом, оно свободно и очень часто служит для дифференциации значения слов (pìti «пить» — pitì «питье»). Отсюда проистекают большие трудности как для чеха, изучающего русский язык, так и для русского, изучающего чешский язык. Русский будет либо ставить ударение на первом слоге, но тогда он будет и произносить его как долгий, либо он будет переносить ударение на первый долгий слог и, таким образом, произносить вместо kùkātko «бинокль» и kàbāt «пиджак» либо kū́katko, kā́bat, либо kukā́tko, kabā́t. Ему не удается отчленить количество от ударения, поскольку эти явления для него тождественны. Чехи, изучающие русский язык, обычно воспринимают ударение как долготу. Они ставят ударение на первом слоге каждого русского слова, а этимологически ударные слоги произносят как долгие. Русское предложение pr'ǐn'ǐs'it'ǐ mn'è stăkàn văd «принесите мне стакан воды» в устах чеха превращается в pr'ìňesīti mňe stàkān vódī. Само собой разумеется, что все это имеет место лишь до тех пор, пока обучающийся еще недостаточно натренирован. Постепенно эти резко бросающиеся в глаза особенности исчезают. Но отдельные характерные признаки чужого акцента все же остаются. Русский, даже если он прекрасно говорит по-чешски, будет продолжать слегка удлинять первый краткий слог в чешских словах и смешивать краткие и долгие слоги; чех со своей стороны при всем своем хорошем знании русского языка будет слегка усиливать первые слоги (особенно в длинных словах с ударением на одном из последних слогов: госудáрство, коннозавóдство) и неправильно расставлять ударение. Различие в интерпретации количества и ударения отличает русских от чехов даже в том случае, когда они прекрасно владеют обоими языками. <...> Число подобных примеров можно было бы умножить. Они показывают, что так называемый «иностранный акцент» зависит совсем не от того, что тот или иной иностранец не в состоянии произнести тот или иной звук, а скорее от того, что он неверно судит об этом звуке. И такое неверное суждение о звуке иностранного языка обусловлено различием между фонологическими структурами иностранного и родного языков. <...> ^ А. Определение однофонемности Не всегда легко установить разницу между отдельной фонемой и группой фонем. Звуковой поток в живой речи находится в непрерывном движении; рассматривая его в чисто фонетическом плане (то есть в отвлечении от языковой функции звука), нельзя решить, чем должен быть тот или иной отрезок этого потока: одной фонемой (то есть «однофонемным» отрезком) или рядом фонем (то есть «многофонемным» отрезком). Однако и здесь существуют определенные фонологические правила, которых необходимо придерживаться. <...> В общем можно сказать, что однофонемную значимость могут иметь только те сочетания звуков, составные части которых не распределяются по двум слогам и которые образуются единой артикуляцией, причем длительность ее не должна превышать нормальную длительность одного звука. Сочетание звуков, удовлетворяющее этим чисто фонетическим условиям, является только «потенциально однофонемным». Его следует признать и фактически однофонемным (то есть как реализацию одной фонемы), если оно в соответствии с правилами данного языка ведет себя как отдельная фонема или если общая структура фонологической системы этого языка требует такой оценки. Особенно благоприятны для однофонемной трактовки звукосочетания те случаи, в которых составные части такого сочетания нельзя понимать как реализации каких-либо других фонем того же языка. Таким образом, фонетические предпосылки и фонологические условия для однофонемной трактовки сочетания звуков могут быть сведены к следующим шести правилам. |
Похожие:
 | Соловьев А. И. Политология: Политическая теория, политические технологии: Учебник для студентов вузов. – М.: Аспект Пресс, 2000.... | | Бакулев Г. П. Массовая коммуникация: зарубежные теории и концепции : учеб пособие для студ вузов / Г. П. Бакулев. – М. Аспект Пресс,... |
| Индивидуальные различия/Пер, с англ. Т. М. Марютиной под ред. И. В. Равич-Щербо — М.: Аспект Пресс, 2000.— с. 527 | | Введение в политологию: учебник для студентов вузов/В. П. Пугачев, А. И. Соловьев. – 4-е изд.; перераб и доп. – М.: Аспект Пресс,... |
| Охватывают 480 членов федерации или федеральных земель, которые могут сравниться с 180 политически суверенными государствами.* | | Охватывают 480 членов федерации или федеральных земель, которые могут сравниться с 180 политически суверенными государствами.* |
| Стратегический менеджмент: Теория и практика: Учебное пособие для вузов. — M.: Аспект Пресс, 2002. — 415 с | | Р 45 Введение в языковедение/Под ред. В. А. Виноградова. М.: Аспект Пресс, 1996. 536 с. Isbn 5-7567-0046-3 |
| Ш95 Основы нейрофизиологии: Учебное пособие для студентов вузов. М.: Аспект Пресс, 2000. с. 277 | | Д 46 Детский рисунок: диагностика и интерпретация. — М: Апрель Пресс, Изд-во эксмо-пресс, 2001. — 272 с, илл. (Серия «Психологический... |